Форумы на Наша-Life
Home user CP  
Календарь событий Найти других пользователей Часто задаваемые Вопросы Поиск  
Автор
Тема
Создать Новую Тему    Ответить
ColdMan2
(Member)

Зарегистрирован: Jul 2012
Проживает: Papua-New Guinea/Port Moresby
Написал: 53 сообщений

Оценка: 0 Votes

Тихий залив
Сообщение #1083428
Всем доброго времени суток.

Итак, я взялся за другой свой текст, который был заброшен три года назад. Он тоже был здесь опубликован (и болтается где-то до сих пор), пароль от того логина я уже давно посеял, поэтому имеющиеся главы запощу заново здесь, а затем начну выкладывать продолжение, по мере появления. Идеи есть, так что надеюсь и эту вещь довести до конца.
______________________________________

Тихий залив

Препролог

Тропинка неожиданно оборвалась, упершись в густые заросли дикой ежевики. Колючая поросль тянулась довольно далеко. Во всяком случае, в обе стороны от еще недавно казавшейся бесконечной тропы, насколько хватало глаз, не было заметно ни единого просвета в сплошной стене колючек, темно-зеленых листьев и мелких бордовых ягод.
-Что дальше? – в легкой растерянности спросил Макс, разглядывая внезапно возникшую на пути преграду.
Олег протянул руку к ближайшей усеянной шипами ветке и, стараясь не уколоться, сорвал несколько ягод.
-Кислятина, - авторитетно заявил он, прожевав сорванные плоды. На губах его появилась странная полуулыбка. А может быть, это была просто игра света и тени, создаваемая причудливым сочетанием лиственниц и огромных елей, которые величественно возвышались над остальным лесом. Прохладный воздух был буквально пропитан всевозможными лесными ароматами: смола, хвоя, неповторимый запах мокрой от росы травы, не слишком приятный душок чего-то подгнивающего…
-Алло, - Макс сделал еще одну попытку. – Я спросил, что мы будем делать теперь.
-А? – рассеянно произнес Олег. – А… ну да… как это что? Конечно, пойдем дальше. Здесь чуток секатором поработать – и продеремся как-нибудь.
-Слушай, а может… это… не надо этого всего, а? То есть, я хочу сказать, эти заросли ведь здесь неспроста. Здесь, наверно, уже лет сто никто не ходил. Может, и нам не стоит?
-Так-так, - проговорил Олег, срезая толстую колючую лозу и одновременно насмешливо глядя на младшего брата. – Ты что же это, младшенький, колючки увидел – и уже сдрейфил? Ты мне это брось, понял? Мы не для того сюда десять километров топали, чтобы из-за какой-то ежевики назад повернуть. Или, может, ты уже не хочешь Озеро увидеть? Пожалуйста, можешь возвращаться, скатертью дорога.
-Я-то хочу, - робко возразил младший, - но…
-Значит, никаких «но», - отрезал Олег, - и идем дальше. И чтоб больше я от тебя никакого нытья не слышал.
Макс обреченно вздохнул и поплелся за братом, который, словно ледокол «Ленин», прокладывал путь сквозь колючие джунгли. Олег больше не проронил ни слова и даже ни разу не обернулся назад. От этого Максу было и спокойно и в то же время немного обидно. Ему всегда казалось, что брат несправедлив к нему. Не то чтобы он издевался над ним, нет. Просто было в Олеге всегда легкое, едва различимое пренебрежение по отношению к младшему. Это проглядывалось в его репликах, замечаниях, довольно грубоватых шуточках и остротах, а в особенности – в его нуднейших нотациях, время от времени зачитываемых им в воспитательных целях. «Чем я заслужил такое к себе отношение», со злостью думал Макс, отцепляя от рукавов куртки надоедливые шипы. На мгновение он замедлил шаг, что-то обдумывая, затем зло сплюнул и поспешил за братом.
Было достаточно прохладно, несмотря на то, что стрелка часов уже давно перевалила за девять – высокие деревья, сходившиеся кронами, практически полностью задерживали солнечный свет, отчего внизу царил сыроватый полумрак. Полумрак этот жил своей собственной жизнью, кипучей и шустрой, судя по звукам, наполнявшим утренний лес. Где-то недалеко мерно постукивал дятел, чуть в отдалении куковала кукушка, а все близлежащие кусты и высокая, по колено, трава были наполнены стрекотом кузнечиков и цикад. Время от времени в воздухе слышалось жужжание ос, пчел и иногда чего-то более крупного – возможно, шмелей или шершней. Уже несколько раз на пути ребят попадались муравьиные дороги: рыжие и черные, крупные и помельче, эти лесные солдатики сновали туда-сюда по уже давно проложенным путям, без устали работая на благо своих бесчисленных колоний. Всегда уважавший этих трудолюбивых существ Макс аккуратно переступал через движущиеся черно-рыжие дорожки, стараясь ни на кого не наступить. Листья, колышимые ветром, о чем-то перешептывались, передавая только им известные секреты от дерева к дереву. Время от времени казалось, что к шепоту листвы примешивался отдаленный волчий вой, однако Макс точно знал, что этого быть не может. Здесь уже давно в радиусе трехсот километров не было никаких волков.
Колючие заросли закончились также внезапно, как и начались. Правда, никакой тропы за ними уже не было. Олег задумчиво почесал в затылке.
-Так, - произнес он наконец, - если мы никуда не свернули, пока шли через колючки, то нам сейчас – прямо. И если верить карте, топать нам осталось совсем чуть-чуть. Выше нос, младшенький, мы уже почти на месте.
Он подмигнул Максу и бодро зашагал вперед. Озадаченно соображая, что бы могла означать такая резкая перемена в настроении брата, Макс пошел следом. Долгожданная перспектива собственными глазами увидеть то, о чем в поселке судачили и фантазировали все кому не попадя, всецело охватила его существо, и мало-помалу настроение его улучшилось.
Почему именно это Озеро, о котором всегда так и говорили с большой буквы, стало объектом всяческих легенд и мифов, никто не знал. Известно было лишь, что народная молва об этом водоеме ходила уже при Екатерине. Или при Александре? Впрочем, это было неважно.
Чего только про него не рассказывали. Говорили, что в Озере этом водятся шестиметровые сомы. По слухам сомы эти абсолютно слепые, однако «чувствуют всё почище иного зрячего», и ловить их надо только ночью и только на особую приманку. Почему именно ночью и что это за приманка, никто толком не знал, равно как и сомов этих никто не видел. Хорохорящихся парней и мужиков было хоть отбавляй, однако не нашлось до сих пор среди них ни одного умника, который бы прогулялся по темноте до загадочного Озера и порыбачил бы на его берегу.
Рассказывали, что по берегам Озера растут сонные цветы – невероятно красивые и настолько же ядовитые. Находиться с ними рядом нельзя, потому что запах их усыпляет. Питаются эти цветы другими растениями, не брезгуя при этом насекомыми и даже мышами, и воду принимают только приозерную. А вот от обычной воды они чернеют и рассыпаются в порошок. Порошок этот тоже не простой – кожу проедает до мяса, а дерево превращает в труху. А если попадет он обратно в Озеро, то из каждой его песчинки вырастет новый цветок. Поговаривали, что по ночам прыгает по прибрежным деревьям обезьяна, не очень большая, но свирепая и невероятно кровожадная. Происхождение ее было предметом не менее горячих споров. Одни говорили, что она была цирковой и попросту в один прекрасный день сбежала от труппы. Разумеется, она случайно забрела к Озеру и от тутошней атмосферы (а может быть, от сонных цветов) сдурела и сделалась хищной и опасной. Другие утверждали, что никакая она не цирковая, а настоящая бойцовая, и у Озера она поселилась при таинственных каких-то обстоятельствах. Опять-таки, точно назвать эти обстоятельства никто не мог. Были также и третьи, которые считали, что вообще это никакая не обезьяна, а беглый рецидивист, скрывающийся от правосудия.
Разумеется, в Озере жили русалки, водяные, крокодилы и даже что-то наподобие Лох-Несского чудовища, над озером обитали призраки, а глубоко под водой обретались черти (или что-то в этом роде). Православные говорили, что Озеро проклято, а старообрядцы почитали его святым. Кое-кто из энергичных, но, к сожалению, безденежных ученых всё силился доказать, что Озеро это – не что иное, как огромный разлом в земной коре, уходящий вглубь планеты на два-три километра, и укрывающий в себе нетронутых эволюцией и катаклизмами представителей доисторической водной фауны (особенно упорно намекали на ихтиозавров). Иногда выискивались уфологи, твердившие о внеземном происхождении Озера. Были и мистики, утверждавшие, что Озеро – это что-то вроде «портала» в другие измерения (чаще всего назывались «Ад» и «параллельные миры»)… Все это было интересно и занимательно выслушивать, сидя у костра или за чашкой чая у дяди Феди, но истинный интерес представляло нечто другое. Имелась у этого Озера одна странность, которая была реальнее всех сомов, обезьян и зеленых человечков вместе взятых.
Во все времена находилось множество желающих посмотреть на диковинный водоём собственными глазами. Разумеется, далеко не все из этих желающих делали что-то большее, чем чесание языками. Но те, кто все-таки собирался с силами и отправлялся на поиски, рассказывали что-то совсем несусветное. У одного это Озеро выглядело как захудалый прудик, наполненный зацветшей вонючей водой и покрытый ряской. Таких прудиков в лесу насчитывались сотни. У другого все выходило наоборот: Озеро огромно, вода прозрачная как кристалл, а на берегу растут осока и одуванчики. Третий в поисках Озера едва не провалился в болото и решил убраться подобру-поздорову. Четвертый шел целых два дня, но так и не увидел вообще ничего, что можно было хотя бы отдалённо назвать открытой водой, кроме пары хилых ручейков.

ColdMan2 добавил 18-01-2013 в 17:59:59:
Обмозговав услышанные истории, зачастую абсолютно дикие и противоречивые, обыватели сделали вывод: все, что рассказывают про Озеро – правда, оно и впрямь проклято, и соваться туда нежелательно. Умные люди услышанное тоже обмозговали и вынесли более рациональное решение: все рассказчики врут. Ничего особенного они там на самом деле не увидели, а истории про болота и гниющие пруды выдумали для того, чтобы потешить самолюбие и похвалиться. В это можно было бы с легкостью поверить, учитывая огромное количество слухов, распускаемых об Озере. Однако было и еще кое-что.
Васька Коломойский по прозвищу Спица, находившийся в хорошей дружбе с бормотухой, в один не очень хороший вечер поцапался с женой. Очень серьезно поцапался. До такой степени серьезно, что хлопнул дверью и махнул на ночь глядя в лес. Ни утром, ни вообще на следующий день он не появился. А вернулся он, спустя три дня, и после этого местный люд в лес больше - ни ногой. Спица ничего не говорил, ничего не делал, только сидел на скамеечке перед домом и умиротворенно улыбался. Ни жену, ни детей своих он так и не признал. Если быть точнее, то вообще никого и ничего вокруг он не замечал и смотрел все время в одну точку. Пустыми, ничего не выражающими глазами. С жутковатой этой улыбкой. Жена наотрез отказалась оставить его дома и Спицу забрали в психушку. Что у него там выявило обследование, никто так и не узнал, а где-то через месяц после этого пришло извещение, что Коломойский повесился. На смирительной рубашке, которую каким-то образом сам с себя снял.
Все это наводило Макса на не очень хорошие размышления. Озеро или не Озеро, но определенно что-то было в этом лесу странное. Спица Коломойский был взрослым человеком, хоть и пьяницей, и наверняка причина, по которой он съехал с катушек, должна быть достаточно серьезной. Что это была за причина, Макс знать не хотел. Ему вдруг очень сильно, почти нестерпимо захотелось повернуть назад и бежать, пока впереди не покажется асфальт и цивилизация. Однако подростковое любопытство и жажда приключений уже перевесили…
-Макс, ты только на это посмотри, - восторженно, с расстановкой проговорил Олег.
Все небылицы, россказни, Коломойский – всё было забыто моментально. Макс, не отрываясь, смотрел на открывшуюся взгляду картину. Так вот оно какое, Озеро…
Здесь и впрямь было на что посмотреть. Перед ребятами простиралась изумительная голубоватая, поблескивающая на солнце, водяная гладь. Это был не прудик, и не болото. До противоположного берега было как минимум метров двести. Веселое щебетание птиц свидетельствовало о том, что место вполне обычное, и, по крайней мере, никаких голодных до человеческого мяса обезьян не предвидится.
Ребята подошли ближе, почти к воде. В нос не ударил запах ряски и водорослей, равно как и не оглушил их аромат таинственных сонных цветов. Здесь вообще не было никаких цветов, только какая-то прибрежная трава росла в изобилии. Вода была настолько прозрачной, что можно было разглядеть буквально каждую песчинку на дне. Откуда-то сзади послышалось кукование.
-Ну, - весело сказал Олег, - не так страшен черт оказался, как нам его малевали. Красотища-то какая! Жаль вот только, что никто не поверит, как этим всем не верили… Ну да ладно, что мы стоим-то? Надо здесь осмотреться хоть немного, чтоб к обеду успеть вернуться.
Вдоль берега в обе стороны шла аккуратная ухоженная тропа. Странновато это было для места, которое, по всей видимости, до ребят еще никто не посещал. Если так, то кто же ее проложил, да так, что она до сих пор не заросла? А если здесь все-таки бывали, то почему вместо того, чтоб рассказать все как есть, несут всякую чушь? Удивительно просто… А еще удивительнее вот что: похоже, у этого Озера с разных сторон растут разные растения. Макс даже поморгал, подумав, что ему мерещится. Но нет, вправо от места, где стояли братья, тянулась поросль желто-коричневатой, похожей на болотную, травы, которая, как оказалось при ближайшем рассмотрении, цвела какими-то хилыми, бесцветными цветочками. Влево же, насколько хватало глаз, уходила полоса какого-то стелящегося по земле низкорослого кустарника, наподобие того, что растет в тундре. Одна поросль прерывалась и сменялась другой как раз в том месте, где стояли Олег с Максом. Странно, как это они сразу этого не заметили?..
-Видал? – слегка присвистнул Олег. – Это тебе не хухры… Что скажешь?
-Не думаю, что мне это очень нравится, - задумчиво ответил Макс, - но вообще-то интересно. Может, разделимся и посмотрим, что там дальше? А потом поделимся впечатлениями, а?
-А это неплохо, - согласился Олег. – Это ты, считай, прямо в точку. Так и сделаем. Минут двадцать пошарахаемся и назад. Встречаемся вот здесь же. Только смотри, иди только по тропе и никуда не сворачивай. Не хватало тут еще заблудиться.
Про это место все-таки не зря насочиняли такое количество небылиц. На пути Макса, а шел он всего каких-то минут десять, уже в третий раз менялось прибрежное «окаймление». Сначала тундроподобный кустарник уступил место мху ядовито-зеленого цвета. Резко уступил. Настолько внезапно, что Макс от удивления даже остановился на какое-то время, не веря своим глазам. Выглядело это и в самом деле противоестественно и даже жутковато: кустарник, преспокойно тянувшийся вдоль берега, в какой-то момент попросту обрывался, и дальше начиналась полоса этого непонятного мха. Немного поразмыслив, Макс предположил, что в данном случае имеет место быть что-то вроде взаимной непереносимости.
Но если это – непереносимость, то ею страдает здесь вся местная флора. Мох долго не «протянул», также резко, как и его предшественник, сменившись цветами на длинных тонких ножках. Если точнее, то это были не совсем цветы – скорее, бутоны. Яйцевидные, с кулак размером, довольно плотные и тяжелые на вид, эти штуки удивительным образом держались на не пропорционально тонких стебельках. Однако, Макса больше привлекло другое: бутоны мерно покачивались, несмотря на отсутствие ветра. Это была еще одна настораживающая странность Озера – еще по пути Максим заметил, что на поверхности воды время от времени появляется рябь, опять-таки при полном штиле. В моменты же любого дуновения поверхность воды оставалась абсолютно неподвижной. Настолько неподвижной, что казалось, будто это стекло. Макс даже бросил в Озеро камешек, чтобы удостовериться, вода ли это вообще. Брызги и всплеск были вполне обычными и реальными, и он хоть в этом немного успокоился.
Так вот, бутоны эти без какой-либо синхронности и без видимой посторонней помощи раскачивались в разные стороны. «А уж не сонные ли это цветы?» - мельком подумал Макс и, на свой страх и риск, попробовал вырвать один из стеблей из земли. Хрупкая и уязвимая на вид цветоножка оказалась прочнее стального троса, корни же у этой штуковины наверняка уходили вглубь метров на шесть, потому как странное растение не подалось ни на миллиметр. Тогда Макс решил оторвать хотя бы плод, или что это там было. Одной рукой придерживая стебель, другой он ухватился за бутон и, что есть силы, рванул на себя. Этого растение уже не стерпело, бутон вдруг раскрылся, и во все стороны брызнула какая-то жидкость. Несколько капель попали парнишке в лицо. От неожиданности он отпрыгнул и, не удержавшись на ногах, расстелился на земле. Бешено прокручивая в голове схожие моменты из всякого рода приключенческих и фантастических фильмов, он лихорадочно стряхивал жидкость с лица, пока не осознал, что это вовсе не кислота и не ядовитая кровь каких-нибудь хищных инопланетных растений, а всего-навсего вода. Обыкновенная безвкусная, слегка пахнущая йодом вода. Макс перевел дух и посмотрел на своего обидчика. Бутон, сдутый и обмякший, медленно закрывался, всё также покачиваясь на стебле, как будто ничего и не произошло.
Опомнившись от первого потрясения, Макс зашагал дальше, стараясь держаться подальше от недружелюбных цветов. С каждым шагом желание продолжать путь улетучивалось. Парнишке не понравился близкий контакт с одним из местных обитателей, хоть и отделался он легким испугом. А кто знает, что может встретиться на пути дальше? Тем более, к взрывоопасным бутонам уже начало примешиваться нечто другое – что-то, обладавшее весьма серьезными шипами и красивыми красными соцветиями, плотно обвивало покачивающиеся стебли на манер вьюна. На ум Максу пришла аналогия с повиликой – паразитом, который, как известно, питается только соками других растений, не имея собственных корней. По всей видимости, здесь был похожий случай.
А вот невдалеке уже показалась «точка прерывания», как ее окрестил Макс. Бутонная полоса заканчивалась, уступая место голой земле. И вот тут парнишка остановился. Он уже более-менее привык к смене растительности, однако полное отсутствие таковой его насторожило. Земля за точкой прерывания выглядела как-то уж слишком неприветливо и… слишком чисто. Ни веточки, ни соринки, ни даже камешка – одна лишь засохшая и затвердевшая глина. Правда, на той стороне росли деревья, однако ни на одном из них Макс не заметил листвы. Да и росли они там как-то странно. У одних стволы едва ли не стелились по земле, в то время как другие росли строго вертикально и тянулись ввысь. Сзади слышались пение птиц и звон цикад и сверчков. Впереди была мертвая тишина. Как будто кто-то вырвал оттуда часть леса и воткнул кусок какой-то чужой планеты.
Макс поднял с земли камешек и, на всякий случай отойдя на приличное расстояние, швырнул его в «мертвую зону», более всего ожидая, что камень отскочит от невидимой стены или просто резко рухнет на землю. Но ни того, ни другого не произошло. Камень преспокойно пролетел метров пятнадцать, ударился о землю и… подпрыгнул, словно резиновый мячик, продолжая лететь дальше. Еще один прыжок. И еще один. Прошло секунд десять, и камень упрыгал из поля зрения. Сразу вспомнился незабвенный «Пикник на обочине» и Максу стало по-настоящему страшно. Он развернулся и, едва не срываясь на бег, быстрым шагом пошел назад, подальше от жуткого места. В этот момент раздался оглушительный крик Олега. Чувствуя, как сердце уходит в пятки, а в груди стремительно нарастает холодный ужас, Макс сломя голову понесся туда, изо всех сил стараясь не думать о том, что он может там увидеть…
…Возвращались молча. Олег снова шел спереди, а Макс снова плелся позади. Старший был зол, младший обижен, и говорить абсолютно не хотелось.
-Ладно, - прервал, наконец, молчание Олег, - ты, это… извини, что я там наорал на тебя. Просто всё, что ты рассказал, в голове никак не укладывается. Дико как-то. Я и сам на нервах был, так что не обессудь.
-В смысле, на нервах? – настороженно переспросил Макс. – Ты же сказал, что ничего необычного…
-Да, сказал, - раздраженно перебил брат. – На тот момент мне так казалось. Просто когда я увидел тебя, всего взмыленного, с квадратными глазами, у меня как будто все мозги отшибло.
-С квадратными глазами! – фыркнул Макс. – У меня мозги отшибло от твоих воплей.
-Да не было никаких воплей, я тебе еще раз говорю. Я не знаю, что это чертово место делает со звуками, но я просто случайно упал в воду, вот и всё. Меня другое беспокоит… нет, конечно, и это тоже, но… в общем, мне показалось, что меня кто-то толкнул. Легко так, почти незаметно. А до этого пару раз было ощущение, что там за мной кто-то следит. И не просто следит, а подкрадывается. Очень неприятное чувство. Особенно если учесть, что эти чёртовы листья на ветру будто шепчутся. А теперь гляди, уже после того, как мы пошли обратно, я нашел в своей сумке вот это.
С этими словами он расстегнул молнию на сумке и вытащил из нее нечто. Макс подошел ближе. Больше всего это смахивало на некий гибрид паука с морским крабом. Размером оно было с человеческую голову и при себе имело четыре когтистые конечности. Глаз, ушей и вообще каких-либо органов чувств на его бежево-сером теле не наблюдалось. Зато у него был рот. Вернее, не рот, а пасть. Она была зубастой и занимала все брюхо странной твари.
-Что это такое? – спросил Макс, опасливо дотрагиваясь до слегка морщинистой шкуры.
-Я больше бы хотел узнать, откуда эта штука взялась у меня в сумке. Но что бы это ни было, оно мертво. Причем, довольно давно, я думаю. Видишь? – Олег взял существо за одну из конечностей и слегка согнул ее. Лапа с легким хрустом отломилась.
-Может, выкинуть ее? – с тревогой спросил Макс. – Мне она активно не нравится.
-Мне тоже. Но я хочу показать ее кому-нибудь в городе. Биологу какому-нибудь. Сто пудов, такую штуку еще никто не видел. А ты, - строго добавил он, - никому о том, что было на Озере, не рассказывай, понял? Пусть это будет наша маленькая семейная тайна.
-Я и не подумал бы, - хмыкнул младший. – Но вот что, туда я больше не вернусь.
-Мне бы тоже не хотелось, - мрачно проговорил Олег, засовывая мертвую тварь обратно в сумку. – Надо торопиться, а то на обед опоздаем. И… убраться бы отсюда поскорее.
Они удвоили шаг. Солнце потихоньку подбиралось к зениту. Идти оставалось километров пять…
Old Post 18-01-2013 17:55
ColdMan2 отсутствует Посмотреть данные 'ColdMan2' Отправить Приватное Сообщение для 'ColdMan2' Найти другие сообщения 'ColdMan2' Добавить ColdMan2 в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
ColdMan2
(Member)

Зарегистрирован: Jul 2012
Проживает: Papua-New Guinea/Port Moresby
Написал: 53 сообщений

Оценка: 0 Votes

Сообщение #1083444
Пролог

Тяжелая тепловатая капля, ухитрившаяся угодить прямо за шиворот, медленно ползла по и без того взмокшей от пота и постоянной влажности спине. Поднимать голову почему-то совершенно не хотелось, потому рука просто небрежно черкнула очередную закорючку в отсыревшем и разваливающемся блокноте: энный проход, энный сектор, вертикальная вентиляционная шахта. Блокнот и в самом деле пора снова менять – совершенно нет никакого желания потерять все записи и начинать все с нуля. Уже сейчас на этих размякших, полужидких клочках бумаги ни черта не разберешь, а переписать все начисто руки не доходят. Или лень. Или и то, и другое. А вообще надо заказать, наконец, водоотталкивающую бумагу и перестать уже мучиться из месяца в месяц. Придется, правда, поделиться с кем-то своим пайком. Или отдать пистолет. А действительно, отдам я этот пистолет – на кой черт он мне сдался, уж и забыл, когда в последний раз им пользовался. А пайком за форму расплачусь – промокает, гадина. И расползается. Или воздух в катакомбах нынче такой едкий пошел, или же халтурить кое-кто на растворе начал. Знать бы еще, чем они там одежду нашу пропитывают. Паек забирать забирают, а штаны с курткой уже через месяц не годятся никуда. И обувь туда же. Менять надо место работы, вот что. Хоть на передовую, а только бы эту канализацию больше не видеть и не дышать тутошней отравой. Кстати, о птичках, вот и лёгкие уже дурковать начинают потихоньку…
-Слушай, ты можешь хотя бы пять минут не жевать? – проворчал Перкинс, делая пометку на склизкой стене. – Ты жрёшь уже с самого утра.
-Тебе-то что до этого? – равнодушно прошамкал Марчена с набитым ртом.
-Я не могу из-за тебя сосредоточиться. Ты, что ли, будешь мои записи исправлять, если я чего напутаю?
-Дыши ровнее. Твои каракули все равно никто не читает. Та-ак… норма превышена на тридцать пять процентов, - пробубнил он уже себе под нос. – Видишь, здесь всё равно никто, кроме нас, дураков, ходить не будет. Отравятся. Так что… дыши ровнее, в общем.
«Наша служба бесполезна и трудна…». Марчена, вообще говоря, в чем-то прав. Те усилия, что затрачиваются так называемыми поисково-саперными группами вроде этой на составление подробных карт подземных коммуникаций – а составить их, не облазив канализацию вдоль и поперёк, невозможно – в большинстве случаев бесполезны и не представляют никакого практического интереса. Все основные пути передвижения уже давно изучены, опробованы, освобождены от присутствия мин и нежелательных живых существ. То же и с обходными дорогами на случай непредвиденных обстоятельств. Тем не менее, поисковиков все так же регулярно гоняют по катакомбам, урезают под всяческими предлогами обеспечение, выговаривают за отставание от общего графика работ, равно как и за его опережение, и при этом, вдобавок, каждая скотина почитает своим долгом выказать свое превосходство – я, мол, герой-партизан, за свободу-равенство-братство жизни не жалею, а ты – крыса канализационная и место твоё на помойке. И попробуй только ему что-нибудь ответить, борцу с космическими завоевателями – получи внеочередное задание. А уж если не сдержался и по морде надавал, можно и без пайка остаться. Месяца этак на два. За хамское поведение, недостойное освободителя планеты. Предполагается также, что какие-либо упоминания о вредных условиях работы являются признаком моральной слабости и нежелания исполнять свой долг. А там и до предательства недалеко, как водится.
Сзади слышалась какая-та возня. Перкинс через каждые пять шагов чертыхался, проклиная невозможность курить «в этой чёртовой клопоморке». Марчена, судя по издаваемым звукам, покончил с внеплановым обедом и принялся прочищать горло, от души приложившись к содержимому своей фляги. К запаху сырости и нечистот прибавился острый сивушный аромат.
-Твою мать, Карлос, - с досадой и завистью в голосе объявил Перкинс. – Как ты можешь пить эту дрянь?
-Она разрушает токсины, - с невозмутимостью ответствовал напарник.
-Мозги она разрушает… - пробормотал Перкинс. Марчена выразительно хрюкнул, то ли от удовольствия, то ли сдержав смешок. – Ч-черт, опять сбился! Шеф, что мне нужно сделать, чтобы перейти в другую смену? С этой обезьяной работать невозможно.
Старший группы только мысленно покачал головой, не желая отвечать. Перкинс – известное брехло, для которого не существует таких тем, на которые он не разглагольствовал бы часами. По сему поддаваться на его провокации нельзя, так как «проклятая помойка» и «напарники-обезьяны» - его любимейший конёк, и заткнуть его, если он порядочно заведётся, практически невозможно.
-Если вы не уложитесь в план, Клифф, вам урежут жалование, - обычно это срабатывает как волшебное заклинание. – Кажется, совсем недавно вы возмущались как раз по этому поводу. Так вот, советую вам не отвлекаться на пустую болтовню, если не хотите, чтобы ваш паёк стал совсем мизерным.
Ответа не последовало. Очень хорошо. Пора переводиться. На передовую. К чёртовой матери этот гадюшник с этой скользкой гадостью на стенах и потолке, с этой лёгочной болезнью и Перкинсом с его бухтением. Уж куда как лучше там, наверху, словить свинец и разом отдать концы, чем сгнить здесь и превратиться в какую-нибудь водоросль.
А еще лучше в ближайшее же время – желательно, прямо завтра – обложить командира матом, надавать по морде снабженцу и рвануть куда-нибудь в лес. Или в горы. Или в болота, чёрт подери, только бы подальше от «свободы», борьбы и от борцов за свободу, самое главное. Эгоизм? Очень может быть. И малодушие, и эгоизм, и, может быть, трусость. Но кому, если честно, есть до этого хоть какое-то дело? Нельзя же всерьёз думать, что вот сейчас, в данный конкретный момент времени, кто-то из них там, наверху, хотя бы мельком подумает о таком человеке по имени Олег Карпович, и о двух других из его поисково-разведывательной группы. И о том, что большую часть своей никчёмной жизни они вынуждены проводить, ползая по трубам с блокнотами и карандашами в зубах, чертя никому не нужные схемы, а получая за это только дежурный пинок под зад за недостаточное рвение. Посему можно предположить, что на «подлое предательство» вышеозначенным Олегом Карповичем интересов человечества всем будет точно также наплевать.
К морю бы, подумалось вдруг. Хоть краем глаза поглядеть. Интересно, осталось ли хоть одно, не превратившееся в болотистую лужу, или, того хуже, в гигантский солончак? Чёрт, никогда моря не видел. Там, небось, хорошо. Вода и небо, голубые и бесконечные, соприкасающиеся у горизонта и подкрашенные закатывающимся Солнцем. А вдоль побережья тянется роща. Сосновая, желательно. Огромные такие, столетние сосны, чей смоляной дух чуешь за версту. Сосны на морском берегу… А у самого берега белый песок, по которому ходить надобно исключительно босиком – говорят, полезно. А ещё говорят, что стоит в воду по щиколотку зайти, глядь – а тебе уж ногу до колена оттяпали. А ещё там водоросли у берега, и дохлая рыба – на берегу. И всё это воняет… «Да какого чёрта?!» – подумал он вдруг сердито. Выдумал тоже – море! Нет там больше никакого моря, и сосны давным-давно превратились в сухостой, и небо уже давно никакое не голубое. Серое оно, угольно-сланцевое, и закат – уже и не закат вовсе, а так, марево мутное. А в песке уже лет сто как живут. Не походишь теперь по этому песку, ни босиком, ни в сапогах, и даже (так говорят) на броневике там не проедешь. Тьфу!
А не пошли бы Вы, Ваше превосходительство… в бухгалтерию, подумалось с весёлой злостью. Море он выдумал… Нет, дорогой мой, любимый и родной, с твоим врождённым эгоизмом и хронической меланхолией (и соответствующим везением) максимум, что тебе светит сегодняшним вечером (а также – завтрашним, послезавтрашним и так далее) – это увлекательнейшее занятие в виде расшифровки каракуль из трёх блокнотов с последующим перенесением полученной ценнейшей информации на карту, которая впоследствии будет годна разве что на туалетную бумагу. Вот тебе и море. Жизнь удалась.
Да… Жизнь удалась, ничего не скажешь. Позади – сплошные несбывшиеся идиотские мечты, впереди – бесконечные канализационные трубы, блокноты, карты и карандаши, которые ни черта не пишут. День за днём одно и то же. Всё та же квадратная командирская рожа – на рассвете, на закате, в редкие часы отдыха, за обедом, и даже, чтоб её, во сне. Начальственное лицо, знаете ли, должно неотрывно сопровождать своих подчинённых по ходу всех производимых ими действий, быть примером и стимулом для самосовершенствования. Если подчинённый не приемлет сего раздражающего присутствия и не проникается почтительным уважением к мудрости начальственной, означенный подчинённый недостоин существования на вверенном начальственному лицу участке… «Ты – шизофреник» – таков был итог его беспорядочно бежавших мыслей. Говорят, в жизни каждого наступает такой момент, когда нужно что-то поменять. Кажется, для него этот момент уже не за горами. «Так каковы же ваши предложения, сир?» - ехидно спросил он себя.
Можно сменить специализацию. Амплуа, так сказать. Сжечь блокнот вместе с карандашом на ритуальном костре, нарисовать на рукаве буковку «лямбда» и с автоматом наперевес ринуться на освобождение планеты. Автомата нет, вот в чём загвоздка. И никто не даст, разумеется. А с пистолетом мир, небось, не освободишь. И на штурмовики с пистолетом ходить не с руки. Несолидно как-то.
Ага, революционер из нас никудышный. Можно, в таком случае, попробовать вместо заветной буковки «лямбда» изобразить на рукаве не менее заветную пирамидку и, сделав рожу каменной и непроницаемой, ждать, что «Они» это заметят и примут страждущего и озлобленного, но чертовски перспективного картографа О. Карповича в свои светлые ряды. «Они», само собой, чихать хотели на перспективного картографа с его проблемами и переживаниями. Не картографы «Им» там нужны вовсе, и не пушечное мясо. «Им», может быть, вообще никто не нужен, кто знает… Но вот за самодеятельно намалёванную пирамидку можно и пулю в затылок схлопотать – всем известно, что на «Них» охотятся. А то ведь можно и в плен вражеский загреметь, под пытками сознаться там, что никакой ты не один из «Них», и всё равно получить причитающуюся пулю. Нет, это тоже не годится.
А можно ведь и сторону поменять… Да… Там у них хорошо, на первый взгляд. Жрёшь от пуза, папироски покуриваешь, казённое пойло лакаешь и только и делаешь, что ходишь в противогазе и лупишь всех подряд дубинкой. Чем больше покалечишь, выбивая показания, тем больше премия. Никаких забот. Ни о чём не надо думать, всё уже придумано за тебя. Тебе лишь надо туда вписаться. Всего-то на всего стать сволочью – и перед тобой открывается целый ряд дверей (и ворот). Экий же козёл ты, братец. Мало там стать сволочью, ею там надо быть изо дня в день. И если вдруг в один прекрасный день кто-то решит, что степень твоей озверелости не дотягивает до общепринятой нормы, в тот же прекрасный день ты превратишься в мёртвую сволочь, выкинутую на свалку на съедение всем желающим. «Идиот, » – подумал он, – «ты даже приблизительно не можешь вообразить себе обозримого будущего без пули в башке». Когда надо что-то изменить в своей жизни, чтобы не захиреть и не загнуться – это тревожный признак. Когда от самого себя и от всего, что делаешь, говоришь и думаешь, тошнит – это уже клиника. И кажется, об этом он уже неоднократно…
Кажется, земля под ногами трясётся. Впрочем, нет, не трясётся, а просто подрагивает, легко, но всё же ощутимо. И с каждой секундой чуточку сильнее. Группа остановилась. В мёртвой тишине тоннеля, нарушаемой только звуками капающей и подтекающей воды, всё более отчётливо слышался нарастающий гул. Перкинс поскользнулся на склизком бетоне, не удержал равновесия и растянулся во весь рост на покрытом вонючей субстанцией полу. Через секунду весь тоннель был поставлен в известие о богатейшем словарном запасе Клиффа, который крыл самыми непечатными выражениями свою работу, всю систему канализационного слива, своего нервно хихикавшего напарника, а также свою задницу, на которую он неудачно приземлился. На мгновение Карповичу показалось, что толчки прекратились и кроме Перкинса и капающей воды в тоннеле более не присутствовало никаких посторонних звуков. Марчена, кажется, раскрыл рот, собираясь что-то сказать…
…удар был страшным. Стены, насколько хватало видимости, пошли трещинами, пол вздыбился, словно под ним проснулся вулкан. Увесистый кусок бетона, с треском отломившийся от потолка, угодил Карповичу в плечо. Боль пришла с запозданием на несколько секунд, но он всё же успел «насладиться» ею в полной мере, перед тем как следующий осколок засветил ему в лоб, и он провалился в темноту…
…плечо будто превратилось в сплошной кусок боли, а каждое движение головой вызывало нестерпимую тошноту. Правый глаз заливало чем-то густоватым и липким на ощупь, и он в конце концов сообразил, что это кровотечение. С потолка небольшим ручейком стекала вода. Застонав, он попытался приподняться, но у головы на этот счёт было явно другое мнение…
…очнувшись вновь, он с удивлением обнаружил себя прислоненным к тому, что осталось от стены. В метре от него кто-то лежал ничком. Судя по комплекции, Марчена. Это было на нём. Проклятая тварь вцепилась ему в голову, с жадностью обхватив конечностями шею и подбородок. Первым же судорожным желанием было отодвинуться, уползти как можно дальше. Но мозг наотрез отказывался повиноваться, так что Карпович не мог даже пошевелиться, не в силах оторвать взгляд от этого отвратительного и жуткого зрелища. Откуда же здесь эта дрянь? Пряталась где-то в вентиляционной шахте и вывалилась, потревоженная землетрясением? Почему не напала раньше, когда они были совсем рядом, абсолютно уязвимые? И да, с каких это пор у нас землетрясения, да ещё такой силы?..
Где-то неподалёку нечеловеческим голосом, от которого душа устремилась в пятки, заорал Перкинс. Явственно слышны были звуки борьбы и какой-то шорох – видимо, несчастный катался по обломкам и отчаянно сучил ногами. Боковым зрением Карпович уловил справа от себя какое-то движение. Ещё одно. Замерло в предвкушении. Растягивает удовольствие. Он инстинктивно попытался хоть как-то отползти, однако израненные конечности и травмированная голова немедленно воспротивились, и он только зарычал в бессильной злобе. Тварь напряглась, готовясь к прыжку.
– Пошла, пошла!!! – завопил Перкинс откуда-то из темноты. – Нет… нет! Снимите её с меня! СНИМИТЕ ЕЁ С МЕНЯ!!!
Карпович едва успел поднять здоровую руку, тщетно пытаясь защитить голову. Перед глазами, как в стоп-кадре, застыла панорама широко раскрытой зубастой пасти, а в ушах стоял предсмертный вопль Перкинса:
– ………СНИМИИИИИТЕЕЕЕЕ!!! ………

*****

…Голова… моя голова… отпустите, не надо… почему так больно и так хочется есть?.. Есть… «Ищи» – шептало что-то. Нет… «Убей! Разорви!» – приказывало что-то, и сопротивляться совсем не было сил… нет… «Есть!» – требовало всё тело, словно превратившееся в один большой голодный комок… голову, голову не трогайте… «ЕСТЬ!» – кричала каждая клетка. Что же это, чёрт… ох, голова… что вы сделали с моей головой?.. «Ищи, убей, разорви, ищи…» – заглушить этот первобытный вой было уже невозможно…
…Ему не нужно было хорошо видеть в темноте. Он прекрасно ориентировался по запахам, коих здесь было невообразимо много. И самое главное, среди них был тот единственный, который интересовал его более всего – запах свежего мяса. Он чувствовал… нет, знал, именно знал, что мясо где-то поблизости. Беззащитное, трусливое и… сытное. Надо только добраться до него быстрее своих сородичей, которые ошивались где-то рядом. Добраться и утолить, наконец, этот ненасытный голод, этот огонь, сжигавший всё тело изнутри. От нетерпения он тихонько зарычал. Только добраться первым… только добраться…
Внезапно он остановился. Мясо было совсем близко, возмутительно близко. Однако что-то беспокоило его. От мяса не исходил этот неповторимый аромат страха, который пробуждал глубоко внутри восхитительную ярость и жгучее желание разорвать источник запаха на куски. Так вот, это мясо страхом не пахло, и это ему не нравилось. Он переминался с ноги на ногу, пытаясь сообразить, что делать дальше. Когтистые пальцы на руках сжимались и разжимались в ожидании момента, когда, наконец, можно будет вцепиться в чьё-нибудь мягкое горло. Или раскроить череп. Или…
…Голову… голову не трогайте!.. Как же больно, чёрт…
Он обнаружил, что почему-то лежит на спине. Конечности не откликались, словно были парализованы. Мясо стояло прямо над ним… нет, не мясо… Человек, чёрт побери, упрямо шептал слабеющий внутренний голос, изо всех сил сопротивляясь непрошенному чужому сознанию. Человек… стреляй… Стреляй же, чего ты ждёшь? Пристрели эту мразь, избавь меня от этих мучений. Ну же… да что вы делаете, мать вашу, пристрелите же её!..

– Кажется, это то, что нам нужно, командир. Возраст не более восемнадцати часов.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Материал – свежее некуда.
– Фелпс будет доволен. Наконец-то… ладно, грузите их. Времени в обрез.

Что вы делаете… пристрелите её… пристрелите…
Old Post 19-01-2013 12:55
ColdMan2 отсутствует Посмотреть данные 'ColdMan2' Отправить Приватное Сообщение для 'ColdMan2' Найти другие сообщения 'ColdMan2' Добавить ColdMan2 в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
ColdMan2
(Member)

Зарегистрирован: Jul 2012
Проживает: Papua-New Guinea/Port Moresby
Написал: 53 сообщений

Оценка: 0 Votes

Сообщение #1083473
Глава 1.

Погода не задалась с самого утра. То, что ночью сыпалось мерзкой изморосью, в предрассветные часы трансформировалось в монотонный, заунывный осенний дождь с порывами пронизывающего ледяного ветра. Старый вагон сразу обнаружил свою истинную сущность, оказавшись подобием решета: ветер проникал внутрь через вроде бы незаметные щели, старательно обследовал каждый угол и, вдоволь нагулявшись, таким же образом ускользал, оставляя после себя стылый воздух. От утренней дрёмы – самой сладкой, как известно – не осталось ни следа. Окончательно осознав, что лежать с закрытыми глазами, старательно изображая сон, не имеет никакого дальнейшего смысла, я с беззвучным проклятием сел. Мутный взгляд заспанных моих глаз устремился в окно, в то время как рука машинально потянулась в нагрудный карман штормовки. По стеклу с внешней стороны хлестал косой дождь, стекавшая несколькими ручейками вода размывала и без того смутно различимые в предрассветной тьме элементы проплывавшего за окном пейзажа. Смотреть было решительно не на что.
Одна сигарета была надломлена – видимо, слишком много ворочался во сне и ненароком раздавил. С неё-то я и решил начать новый день. Отсыревшие спички упорно не хотели разжигаться – я сломал четыре и начисто ободрал один бок у коробка, прежде чем мне удалось, наконец, высечь заветный огонь, раскурить огрызок и затянуться вонючим дымом. Отрава, как мне показалось, драла горло сильнее обычного, вызывая тяжёлый, отдающий в лёгкие, кашель. То был кашель курильщика, уже неделю как больного простудой, которая, в свою очередь грозила перейти в бронхит. Пора бросать, с тоской подумал я, давясь горячим дымом. Или лечиться. А лучше – и то, и другое сразу, но это уже из научной фантастики. Правый бок чуть выше печени по-прежнему ныл – тихонько, исподволь так, но всё же достаточно ощутимо для того, чтобы время от времени обращать на себя внимание. Судя по всему, я приобрёл ещё одну болячку, которая будет донимать меня своим существованием при каждом изменении погоды или перепадах давления: к травмированному лет пять назад колену и отбитым суставам пальцев на руках прибавились теперь ещё и рёбра.
Специфика работы, с недовольством подумал я, слегка массируя ноющие кости. Крепко же эта сволочь мне всё-таки засадила… А противнее всего то, что я до сих пор не могу взять в толк, как я ухитрился его прозевать, этого двухметрового дылду с эллипсовидной головой, не лишённой, впрочем, элементов квадратности. Мне ещё очень и очень повезло, что выбрался я из этой переделки, всего-то получив сапогом под рёбра, а не пополнив своей фамилией безрадостный список павших смертью храбрых за правое дело. Будь у того полицая побольше сообразительности – и я бы уже третью неделю кормил червей, а не трясся сейчас в этом раздолбанном вагоне. Но вышло, в конечном счёте, довольно неплохо: полицмейстер был мёртв, гражданин № 24615 (по-простому – Алекс Шеппель) с грехом пополам доставлен в условленное место, а я – удостоен личной благодарности от Феликса. Благодарности, а особенно от высшего командования, нашему делу не очень-то свойственны, поэтому мне, несмотря на повреждённые рёбра, в кои-то веки довелось испытать что-то вроде удовлетворения.
Шеппель этот, кстати, оказался совсем не тем, за кого я его принял при первой встрече, когда в роли взводного полицейского сержанта был приставлен к нему конвоиром. Был он лысоватый, лет сорока, коротышка с мучнисто-бледной кожей и затравленным взглядом дворовой собаки, ежесекундно ожидающей очередного пинка. Я, помнится, никак не мог сообразить, чего же шефу могло понадобиться от такого, как этот Шеппель, и самое главное – чего же он такого натворил, что на его «проводы» в тюрьму особого режима согнали целый взвод гражданской обороны во главе с полицмейстером. Полицмейстер, к слову, припёрся без полагающегося противогаза, курил, не переставая, и имел вид презрительной брезгливости ко всему происходящему. Шеппель был понур и согбен, а серые его глаза, напоминавшие почему-то старческие, излучали тоску и безысходность. Всё было очень обыденно.
Запоздалое озарение снизошло на меня только в тот момент, когда, перед самой погрузкой в спецпоезд, мой подопечный, испустив вопль ярости и отчаяния, вдруг бросился на ближайшего к нему охранника в попытке отобрать пистолет. В мои планы, как назло, его геройская и никому не нужная смерть не входила, поэтому я, толком не успев осознать до конца происходящее, схватился за оружие, и начался бардак. То есть, это потом уже, чуть погодя, слегка удивлённый поворотом событий Шеппель рассказал мне всё в примерных подробностях, потому что сам я не помню ни черта вплоть до того момента, когда оказался почему-то распластавшимся на земле, а сапог этого бугая поцеловался с моими рёбрами. Лицо в противогазе на какое-то мгновение превратилось в два лица в противогазе, потом пошли разноцветные круги, а затем и вовсе в глазах потемнело, и мозг выдал потрясающую в своей бесполезности мысль, что это, мол, конец. Впрочем, ожидаемый конец не состоялся по причине сообразительности и расторопности Шеппеля, чей точный выстрел выбил остатки мозгов из головы моего несостоявшегося палача и подарил мне ещё один «день рождения», уже третий по счёту после реального…
Эскулапы выискали у меня микроскопическую трещину в одном из рёбер и прописали строгий режим, близкий к постельному, так что десять дней из четырнадцати, выделенных мне на реабилитацию, я вынужден был провести, считая трещины в потолке и препираясь с медиками. Шеппеля с момента нашего с ним благополучного прибытия на Базу я больше не видел. Феликс, как и в сотнях подобных случаев, увёл его в своё «логово», и наши с ним дорожки разошлись, как расходились ранее с десятками таких же, как он. Вполне возможно, однажды мы и пересечёмся с ним при каком-нибудь случайном стечении обстоятельств, однако вряд ли можно в этом случае рассчитывать на что-либо большее, чем сухой вежливый кивок и невнятно произнесённое под нос приветствие. А может быть, и это скорее всего, он меня вообще не узнает. «Клиенты» Феликса вроде него никогда не запоминают информацию, которая не относится к выполнению поставленных перед ними задач. Я и сам, если задуматься, не вспомню сейчас и половины людей, с которыми доводилось в разное время работать. Поэтому, даже если нам с Шеппелем и доведётся когда-нибудь встретиться, то вероятнее всего, мы просто разминёмся, не обратив друг на друга ни малейшего внимания. Се ля ви, как любил говаривать покойный ныне Даниэль, в тех случаях, когда я начинал рассуждать на подобные темы. Может быть, это даже и к лучшему.
Я снова зашёлся тяжёлым кашлем и с раздражением затушил об стенку выгоревшую почти до основания сигарету. Кажется, и в самом деле пора бросать, и не на два месяца, как в последний раз, а уже окончательно. «А не пора ли нам откушать?» – осенила меня вдруг простенькая, но дельная мысль. Дав себе почётную клятву завязать «прямо с сегодняшнего дня», я в почти приподнятом настроении развязал рюкзак и выгреб из него всё, что составляло мой паёк на два дня. Меню было до избитости стандартное и не обещало никакого кулинарного разнообразия: законсервированная лет двадцать пять назад тушёнка, примерно того же возраста лапша быстрого приготовления, яичный порошок, кусок чёрствого хлеба, напоминающий более пемзу, и куча всевозможных витаминов в виде таблеток. Присутствовало также нечто, находившееся в тюбике наподобие тех, какими когда-то снабжали космонавтов. Надписей, наклеек и прочих опознавательных знаков подозрительный тюбик на себе не содержал. Решив отложить исследование неопознанного продукта «как-нибудь на потом», я оказался перед весьма непростой дилеммой: из всей этой галиматьи (или из отдельных её составных частей) мне предстояло организовать утреннюю трапезу, сиречь завтрак. Почесав в затылке и крякнув с досады, я остановил свой выбор на тушёнке, поскольку идея жевать сухую лапшу, сдобренную яичным порошком, мне совсем не улыбалась. Я вообще не понимаю, какого чёрта он, порошок этот, делает в моём пайке. Помнится, совсем недавно ещё выдавали рыбные консервы вместо этой ерунды. И сухое молоко. Всё, что называется, для здорового питания.
Молоко, по всей видимости, закончилось. А от консервов этих, чёрт их дери, ботулизм, и далеко не всегда со счастливым исходом. Может быть, и правду говорят, мол, всё, что ни делается, то к лучшему. «Чай не сахарные», подумал я, взрезая банку открывалкой, «ботулизм пережили – а уж яичный порошок и подавно перетерпим». Тушёнка оказалась на удивление недурственной, так что я и оглянуться не успел, как оприходовал всю банку. Воспользоваться хлебом я так и не рискнул, опасаясь за сохранность пока ещё здоровых зубов. Вместо этого я вскрыл поочерёдно несколько наугад выбранных упаковок с витаминами, извлёк из каждой по таблетке и проглотил всё это, обильно запив водой из фляги. Кстати, вот хотелось бы ещё в эту флягу чего покрепче – хоть какая-то низменная радость на фоне однообразно серых будней. Однако однообразно строгие правила «это дело» запрещали под страхом нескольких разновидностей наказания. Разрешалось только в свободное время, которого практически не бывает. А и шут с ними, подумал я, убирая продукты обратно в рюкзак и откидываясь на жёстком сидении с давно облезшей и отодранной обивкой.
Рука снова потянулась в нагрудный карман и даже успела извлечь на свет божий никотиновую убийцу, однако я вовремя спохватился, вспомнив о данном десять минут назад самому себе обещании. Тяжело, с разочарованием вздохнув, я уставился в окно в попытке отвлечься от назойливого желания закурить. Дождь, очевидно, и не думал прекращаться, всё также монотонно хлеща по стеклу. Тьма под вялым натиском мутного рассвета медленно и неохотно уступала место накатывающемуся серому дню. За окном уже можно было различить силуэты огромных вековых елей и кедров и разглядеть заросли какого-то кустарника, сплошной полосой тянувшегося вдоль железной дороги. Лес вплотную подступал к путям, нависал над ними, подпирал – одним словом, настойчиво требовал возврата своей законной территории и не жаловал прокладывавший свой путь по этой давным-давно заброшенной дороге состав из двух вагонов – ведущего и пассажирского. Состав, который, вполне возможно, впервые за долгие годы потревожил местных обитателей своим присутствием, сопровождавшимся стуком колёс на стыках и дребезжанием разболтанных креплений.
Вагон был из тех, что когда-то сотнями и тысячами ходили в составе обыкновенных пригородных электричек: жёсткие скамьи, окна, половина из которых уже не открывается, и лёгкий, едва уловимый запах, присущий только пригородным электричкам. Я сразу же вспомнил те дни своего детства, когда сам частенько катался на этих электричках, в которых пассажиры везли с собой всё, что только можно было везти: мешки с овощами, тюки с укропом и зелёным луком, огромные, набитые всевозможным тряпьём спортивные сумки, а также кур, гусей, баранов и коз, и даже, кажется, кирпичи. Всё это занимало собою каждый кусочек свободного пространства, блеяло, кудахтало, бранилось, хамило, и испускало острые, своеобразно перемешивающиеся друг с другом ароматы. Однако всё это было уже очень давно и, как говорится, неправда. В пассажирском вагоне я был один, а что до ведущего, то у меня были сильные сомнения на тот счёт, присутствовал ли там машинист. Хотя, по большому счёту, это не имело большого значения.
Я уже давно прошёл тот этап своей жизни, когда был способен и считал нужным удивляться странным вещам, которые периодически сопровождали меня в работе. Тогда, помнится, я мог сотнями задавать вопросы, допытываться, норовя нарваться на отсылку по известному адресу, ворочаться без сна по ночам, мучая себя никому не нужными загадками и самокопанием. Со временем это сошло на нет, оставив сначала чуть щемящее чувство неудовлетворённости, а затем полностью улетучившись. Мне просто стало неинтересно, кто тот странный человек с незапоминающимися чертами лица, с кем Феликс, бывает, может разговаривать часами в своём «логове». Я более не терзал себя вопросами, откуда у нас берутся составы с оружием и медикаментами, и куда они после разгрузки исчезают. Не интересовало меня и то, по какому принципу Феликс отбирает себе людей – таких, как мой недавний подопечный – и почему он никогда не ошибается в своём выборе. Я попросту в какой-то момент осознал, что в моей повседневной жизни достаточно давно (пожалуй, с детства) присутствуют вещи, характер и природу которых мне познать не суждено, и постепенно перестал проявлять к ним интерес, дабы не зациклиться на навязчивой идее и не съехать с катушек.
Потому мне не было абсолютно никакого дела до того, кем или чем управляется этот состав, почему он ждал меня именно в том месте, где я в него сел, и вообще почему он, собственно, меня ждал, а не пришлось мне пробираться на него, проделывая ряд сложных и хитроумных эволюций в пространстве вроде рекогносцировки и конспирации (как бывает обычно в таких случаях). Всё это было для меня не в новинку и вполне укладывалось в мои представления о действительности. Мой интерес привлекало сейчас несколько другое.

ColdMan2 добавил 20-01-2013 в 15:37:08:
Меня, если честно, слегка смущало моё новое назначение. В условиях, когда началась-таки долгожданная революция со всеми вытекающими из неё хаосом и неразберихой, я более всего ожидал после реабилитации оказаться в какой-нибудь мясорубке под перекрёстным огнём «лямбдовцев» и всевозможной враждебной техники. Как мне казалось, такой вариант развития событий был наиболее вероятным, поскольку общая ситуация складывалась не совсем в нашу пользу (то есть, дела шли весьма хреново). Вместо этого, в порядке полной неожиданности и при видимом отсутствии логики, меня определили в этот поезд, направляющийся теперь в какую-то всеми забытую дыру, откуда до ближайшего театра боевых действий, что до Марса на лопате.
Приказы не обсуждают – ясное дело, но меня никак не покидало ощущение, что я принёс бы куда больше пользы, рискуя жизнью под вражескими (и дружескими) пулями, нежели гоняясь чёрт знает где за каким-то Э. П. Оуэнсом с единственной целью пустить ему пулю в лоб при обнаружении. Как я ни старался, сопоставить Э. П. Оуэнса с важнейшими и требующими срочного решения оперативными задачами у меня не получалось. Не буду скрывать – не люблю эти «точечные устранения», потому как неизменно после них чувствую себя профессиональным убийцей, а это на редкость неприятно. Главное, однако, совсем не в моих личных предубеждениях, а в том, что если уж даже говорить о «точечных устранениях», то я, абсолютно не напрягаясь, прямо сейчас назвал бы навскидку пять-шесть личностей в одном только Городе №17, подлежащих этому самому устранению. Пресловутый Э. П. Оуэнс от Города №17 находился в двух тысячах километров, ключевых постов во вражеских иерархиях не занимал и вообще, судя по сухой оперативной сводке, не был замечен ни в одном достойном нашего пристального внимания действии, за исключением дежурных избиений своих подследственных. И был этот Оуэнс, согласно той же оперативке, всего-навсего руководителем следственного управления гражданской обороны по Городу №111. И степень его участия в уничтожении человечества никак не соответствовала предпринимаемым против него мерам.
Сто одиннадцать… Номер-то какой экзотический. Странно, кажется, раньше я о городе с таким номером ничего не слышал, ни в сводках, ни от чересчур разговорчивых «лямбдовцев». По нынешним временам, если о городе нет никаких сведений, включая пустопорожний трёп у костра, то значит, этот город либо давным-давно не существует, либо в нём не происходит ничего, что могло бы показаться интересным среднестатистическому распространителю слухов и сплетен. В таком случае весьма забавно, что командование удосужилось вдруг вспомнить о существовании сто одиннадцатого города именно сейчас.
А ещё удивительнее то обстоятельство, что ни разу за тринадцать часов, что я уже провёл в пути, состав не тормознул патруль, и подозрительный одинокий пассажир не подвергся проверке со стороны бдительных и беспристрастных офицеров в одинаковых как на подбор противогазах. И это притом, что состав одним только видом своим, казалось, требовал к себе самого пристального внимания. С одной стороны, у меня был лишний повод порадоваться отсутствию необходимости в пересказе трогательной легенды о полицейском лейтенанте, которому предписано в двое суток явиться для дальнейшего прохождения службы в Город под номером сто одиннадцать (пересказ легенды сопровождается предъявлением соответствующих документов, а именно: фальшивое удостоверение, карта допуска уровня 3 и непосредственно предписание). Избавлен я был, судя по всему, и от неожиданной встречи с «лямбдовцами», а, следовательно, и от всех связанных с такой встречей привходящих обстоятельств: этим товарищам мне бы пришлось рассказывать уже другую сказку, преисполненную патриотизма и революционного пафоса, после чего вытерпеть тщательный обыск одежды и личных вещей на предмет наличия вражеских аппаратуры и оружия. С одной стороны, повторюсь, отсутствие всего этого, несомненно, радует. Однако, с другой стороны, у меня постепенно складывалось впечатление, будто путешествую я по каким-то выжженным землям, где даже такая устойчивая форма жизни, как стражи мирового порядка, уже не обитает. Сей факт в мои представления о действительности уже не укладывался и потому слегка настораживал.
Внезапный порыв ветра швырнул в стекло несколько сломанных веток вперемешку с мелкими камешками. Снова захотелось курить и снова пришлось приложить определённые усилия, чтобы этого не делать. Я с тоской перевёл взгляд с окна на испещрённую похабными надписями и рисунками противоположную скамью и в сотый раз пожалел о том, что нет со мною какой-нибудь книги. Запрещено, как и употребление алкоголя. Вот хоть расшибись о стену со скуки, но читать нельзя. И что тоскливее всего, этот запрет на все сто процентов оправдан.
Что может читать полицейский лейтенант, переведённый в другой город? Кажется, по недавно изменённым в сторону ужесточения правилам офицеру в чине лейтенанта и выше долженствует читать исключительно Устав общевойсковых и внутригородских подразделений гражданской обороны (издание четвёртое, дополненное и переработанное), а также соответствующие чину должностные инструкции. Всякая прочая литература, помимо книг включающая в себя вырезки из старых газет и журналов, полинявшие рекламные буклеты и туристические проспекты, конфетные фантики и прочие продукты бумажной промышленности старого мира, высочайшим указом объявляется запрещённой. Прочтение же наказывается немедленным понижением в звании, а в отношении так называемых «злостных читателей» применяются физические меры воздействия.
С другой стороны, что может читать средний «лямбдовец», идейный борец, пламенный революционер и верный товарищ? Разве что цитатник изречений вождя революции, и то сомнительно, потому как такой цитатник издан, к счастью всеобщему, не был и издан не будет. И дело не в том, что средний революционер настолько косный и ограниченный, что не способен на прочтение ничего, превышающего в своих размерах условный цитатник изречений вождя. Совсем нет. Он бы и рад прочитать что-нибудь наше, человеческое, и ощутить в себе хотя бы ненадолго общность с давно ушедшим миром, да только нет у него на это ни времени, ни возможности. У него, стойкого бойца и верного товарища, голова болит о том, как бы выжить в очередном бою да сохранить при этом боеспособность для следующего. Какое уж там «чтение на досуге».
Вот и выходит, что мне, человеку, представляющему объединение, люто ненавидимое адептами мирового порядка и недолюбливаемое борцами с этим самым порядком, для своего же блага лучше не иметь при себе ничего, не только похожего на литературу, но и вообще способного вызвать какие-либо подозрения. «Так-то, monsieur. Останемся рыцарями плаща и пистолета, без страха и совести» – со вздохом процитировал я всё того же Даниэля. Земля тебе пухом, старина…
Изведение себя приступами меланхолии и ностальгических воспоминаний в мои ближайшие планы на этот день ни в коем случае не входило, поэтому я нарочито широко зевнул, тряхнул головой, словно отгоняя навевавшие тоску мысли, и с кряхтением поднялся с опостылевшей скамьи, с наслаждением потягиваясь до хруста в суставах. Наручные часы показывали двадцать три минуты восьмого, и это значило, что впереди у меня были ещё целые сутки полного безделья и смертельной скуки в этом дребезжащем вагоне. Надо бы по возвращении поднять вопрос об организации досуга среди «рыцарей плаща и пистолета». Я даже примерно представляю, как это могло бы выглядеть: каждому разведчику надлежит в мастерстве овладеть искусством медитации, самогипноза и игры в крестики-нолики с самим собой. Разведчик, не овладевший должными навыками в указанных дисциплинах, не допускается к выполнению ответственных поручений и заданий Роди… тьфу ты, командования. Я кисло улыбнулся собственной неудачной шутке и потянулся к лежавшему на сиденье рюкзаку – за флягой.
В следующий момент я чуть не растянулся в проходе между скамьями, брошенный вперёд силой инерции. Состав, пронзительно скрежеща колодками, резко тормозил. Я совладал, наконец, с равновесием, ухватился покрепче за спинку сиденья и, пользуясь случаем, достал-таки из рюкзака флягу и сделал несколько глотков. Хорошее же у вас средство от скуки, ребята, нечего сказать. И ведь как в воду глядел, чёрт побери. Неужто столь долгожданная проверка личности и документов? Или воины революции?
Колодки исполнили свой последний аккорд, и поезд окончательно остановился. Двери вагона с шипением разъехались, впуская внутрь холодный ветер с дождём. Нет, не «лямбдовцы» – эти бы непременно выбили прикладом пару стёкол да рванули бы дымовую шашку для убедительности. Значится, проверка всё-таки. Я бросил флягу обратно на сиденье, придал лицу выражение каменной значительности и, в точности следуя инструкциям, приготовился к процедуре обыска и идентификации личности: лицом к двери, ноги на ширине плеч, руки по швам; предписание в правой руке, удостоверение и карта допуска – в левой; взгляд пристальный, не слишком осмысленный, по возможности немигающий. В точности, как и полагается полицейскому лейтенанту. Попутно я, будто школьник перед уроком литературы, мысленно прокручивал в голове выученный назубок рублёный текст: «Звание: лейтенант. Личный номер: 3554116. Буквенный код: HRZAXC. Пункт и подразделение убытия: Объект номер восемнадцать, Четвёртая рота зачистки и сдерживания. Пункт и подразделение прибытия: Объект номер сто одиннадцать, отряд оперативного реагирования при Третьем следственном управлении. Предписание выдано…» – и далее в том же духе. После сканирования всех документов на предмет подлинности следует дежурный запрос в Центр обработки информации, который, само собой, подтверждает как факт существования в рядах гражданской обороны лейтенанта под номером 3554116, так и факт его перевода в другой город. Проверяемый дежурно раскланивается с проверяющими и продолжает свой путь.
Вот только проверяющие что-то не особо торопились почтить меня своим визитом. Прошло уже явно больше минуты, а в дверях так и не появилась ни одна облачённая в противогаз голова. Не было слышно и характерных звуков интенсивного радиообмена, который неизменно сопровождал любое подобное мероприятие. Воцарившуюся тишину нарушали лишь мерный стук дождя по крыше да налетавший порывами ветер. За окном не наблюдалось решительно никаких признаков жизни: лес хранил угрюмое молчание. Эпическая картина «Поезд в осенней тайге», подумалось мне ни с того ни с сего. Никакой эпики, впрочем, здесь и в помине не было. Была странность, которая с каждой секундой усиливала во мне чувство настороженности и дискомфорта. Часы показывали ровно половину восьмого. В ожидании дальнейшего развития событий в виде патрульных, «лямбдовцев» или каких-либо ещё живых и неживых существ, вызвавших столь резкую остановку состава, я простоял минуты две-три. Ответом на мою терпеливость был очередной порыв ветра, швырнувший в вагон несколько мокрых листьев.
Сообразив, что, по всей видимости, посещать вагон никто не собирается, я рассовал документы по карманам штормовки, протянул руку за рюкзаком и медленно двинулся к выходу, с подозрением вглядываясь в расплывчатую картинку за окном и мысленно обыгрывая возможные сценарии продолжения странного действа. На гопничков, частенько орудовавших в слабо патрулируемых районах, было непохоже: слишком чистая и тихая работа, совершенно не вяжущаяся с устрашающими нечленораздельными воплями и гиканьем, беспорядочной стрельбой по вагонам из различных видов стрелкового оружия и прочими атрибутами, неизменно сопровождавшими появление этих человекообразных. Мысль о каком-нибудь исполинском представителе неземной фауны, каким-то образом уцелевшем и сохранившемся в здешних местах со времён Вторжения и рыщущем по лесу в поисках пропитания, я также отбросил за несостоятельностью. Случись такое в действительности – лежал бы я сейчас в перевёрнутом вагоне, вдребезги крушимом разъярённым изголодавшимся созданием.
Гораздо реальнее выглядел бесхитростный, но при этом самый нежелательный вариант: далее по курсу следования просто-напросто отсутствовал сегмент путей, кем-то взорванный или просто снятый. Выполнение задания в таком случае, само собой, откладывается на неопределённый срок (всё летит в тартарары), а я остаюсь наедине с картой местности и вынужденной необходимостью по этой карте искать выход из затруднительного положения, классифицируемого в простонародье как «полный абзац». Разумеется, «запасной» вариант на случай подобного казуса имелся, однако мне совсем не улыбалась перспектива топать пешком двадцать километров через лес до параллельной ветки и ждать там грузовой состав, попутно придумывая, как на него попасть, не получив при этом несовместимых с жизнью травм. Ах да, ещё и надеяться на то, что поезда там ходят чаще, чем раз в неделю. Восхитительно, мрачно подумал я, остановившись в дверях.
В лицо мне ударил порыв мокрого ветра, и капли дождя моментально побежали по покрытым однодневной щетиной щекам, устремляясь под воротник рубахи. Никто не снёс мне голову выстрелом из снайперской винтовки, и не засадил в брюхо десяток автоматных пуль, и не протянулась ко мне безобразная лапа лесного чудовища, решившего употребить меня в качестве завтрака. Поколебавшись какое-то время, я сделал шаг вперёд и соскочил на мокрую землю, покрытую запревшими от постоянной сырости листьями и травой. В рукав штормовки вцепилась колючая ветка какого-то подступавшего почти вплотную к дороге кустарника – кажется, можжевельник. В лесу, на расстоянии тридцати-сорока шагов, по-прежнему царил почти ночной мрак: сходившиеся кронами лиственницы и кедры задерживали и без того тусклый свет пасмурного дня. Из довольно стройного ряда величественно тянувшихся вверх деревьев выделялась разлапистая ель, чей искривлённый ствол буквально нависал над путями, отчего складывалось впечатление, будто дерево вот-вот рухнет на остановившийся состав. Слева, метрах в десяти, угадывалось какое-то подобие тропы, которой, судя по тому, насколько она заросла травой, не пользовались как минимум года два.
Вдоволь налюбовавшись унылыми осенними красотами, я решительно двинулся в сторону ведущего вагона. На путях впереди, насколько можно было видеть, не наблюдалось никаких видимых помех дальнейшему движению состава. Рельсы были целы и невредимы, не видно было и ничего похожего на бревно, которое, упав поперёк дороги, вполне могло преградить поезду путь. Мгновенно возникает сакраментальный вопрос: какого чёрта мы остановились? Дверь в кабину предполагаемого машиниста была, естественно, заперта, и совершенно не думала отворяться в ответ на мой решительный стук кулаком. Ни коим образом она не отреагировала и на парочку нецензурных выражений, адресованных, скорее всего, самому неблагодарному и безразличному слушателю – пустоте. Внутри кабины никто и ничто не проявляло никаких признаков жизни. Я обошёл тепловоз спереди и посветил небольшим ручным фонарём в лобовое стекло. Луч света упёрся в непроницаемую матовую псевдо-стеклянную поверхность. Дабы подтвердить свою догадку, я поднял с земли увесистый, с гандбольный мяч, булыжник и швырнул его в подозрительное «окно». Камень с глухим стуком отскочил, не оставив на поверхности «стекла» ни царапины. Дождь, словно в насмешку над моими тщетными попытками, припустил с ещё большей силой, превращая штормовку и штаны в отжимную тряпку. С шумом выдохнув и пнув походя подвернувшийся камешек, я побрёл обратно к пассажирскому вагону, пока ещё толком не представляя, что делать дальше. Наверное, для начала не мешало бы обсохнуть, вот что…
Едва я сошёл с путей, состав «фыркнул» выпущенным из компрессора воздухом и начал набирать ход. «Здравствуйте, я ваша дядя» – мельком подумал я, остановившись в секундной нерешительности. Из прострации меня вывел вид наглухо запертых дверей пассажирского вагона, всё стремительнее ускользавшего от своего недавнего пассажира. Сообразив, наконец, что шансы мои на пешую прогулку с каждым мгновением ощутимо возрастают, я, подобно заправскому спринтеру, устремился вдогонку, примериваясь вскочить на подножку. Поезд, будто играясь со своей незадачливой обманутой жертвой, резко прибавил в скорости, уходя в отрыв. Заполошное сердце выдавало под двести ударов в минуту, а мышцы ног едва не сводило судорогой от перенапряжения. Осознавая, что последняя моя возможность попасть в вагон вот-вот растает, я изловчился и, превозмогая нарастающую боль в правом боку, совершил-таки великолепный рывок…
…только для того лишь, чтобы изъеденная коррозией стальная скоба обломилась под моим весом, а я кубарем покатился по земле, едва сдерживаясь, чтобы не заорать от боли, резко прострелившей правый бок…
Какое-то время я просто лежал на спине, ожидая, когда боль хоть немного стихнет, слушая всё отдаляющийся и стихающий стук колёс, и проклиная, на чём свет, стоит свою замечательную способность усложнять себе жизнь в самый неподходящий момент.
Old Post 20-01-2013 15:35
ColdMan2 отсутствует Посмотреть данные 'ColdMan2' Отправить Приватное Сообщение для 'ColdMan2' Найти другие сообщения 'ColdMan2' Добавить ColdMan2 в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
Ivan Beskriliy
(Созидатель)

Зарегистрирован: Aug 2006
Проживает: Россия/Королёв
Написал: 545 сообщений

Оценка: 18 Votes 18 чел.

Старожил 
Сообщение #1083474
Давно так не зачитывался! Очень приятно!
Описание Озера всколыхнули воспоминания о Ладоге, полной тайн и загадок.
Обезьяна отослала к Этногенезу...
Головокраб всё расставил на свои места!
Чувства и мысли зомби? Это что-то новенькое!..
Так держать!
Последний поэт Полураспада
https://vk.com/l_literatura
Old Post 20-01-2013 15:42
Ivan Beskriliy отсутствует Посмотреть данные 'Ivan Beskriliy' Отправить Приватное Сообщение для 'Ivan Beskriliy' Посетить домашнюю страничку Ivan Beskriliy Найти другие сообщения 'Ivan Beskriliy' Добавить Ivan Beskriliy в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
ColdMan2
(Member)

Зарегистрирован: Jul 2012
Проживает: Papua-New Guinea/Port Moresby
Написал: 53 сообщений

Оценка: 0 Votes

Сообщение #1083642
Глава 2.

Я прислонился к стволу одного из деревьев, нависавших своими кронами над тропой, и не успел оглянуться, как ноги подкосились, и мне не осталось ничего другого, кроме как сползти на устланную мокрыми листьями землю. Наручные часы показывали пятнадцать минут шестого вечера, тем самым сообщая, что иду я уже без малого девять часов. Повреждённые рёбра, в свою очередь, настойчиво твердили мне, что хотят в сухое и желательно тёплое место, с каким-нибудь подобием постели. Я осторожно ощупал ноющий бок. Тот недовольно отозвался болью. Тупой, не острой и пронзающей. Оставалось только надеяться, что мой акробатический кульбит при неудачной попытке догнать поезд не привёл к образованию новой трещины на месте только что заросшей. Мысленно чертыхнувшись, я полез во внутренний карман куртки за промокшей картой.
Увиденное на ней не вызвало у меня никакого восторга – судя по её показаниям, я ещё два часа назад должен был выйти к другой ветке, где вроде как мне предстояло бы дожидаться обратного поезда. Вместо этого тропа и не думала упираться ни в какие железнодорожные пути, всё плутая и плутая по лесу. И в радиусе семи-восьми километров вокруг она была такая единственная – это если верить карте, опять-таки. Но в данном случае приходилось верить, потому что утром, очухавшись от неудачной погони за поездом, я прошёлся немного вдоль путей в обе стороны и не обнаружил ничего, кроме беспросветной непролазной чащи угрюмого леса, так что выбора особого у меня не было. Компас в один голос с картой утверждал, что иду я на восток, и всё вроде бы ничего, да только вот где же эта проклятая железная дорога?
Дико хотелось курить, ещё больше хотелось пить, и всё сильнее давал о себе знать голод. От курения по прежнему удерживало данное утром самому себе торжественное обещание; воду во фляге я решил поберечь, будучи в полном неведении, сколько мне ещё предстоит так проболтаться. А вот с едой дело обстояло паршиво – весь паёк остался в том чёртовом вагоне. Поэтому мне улыбалась потрясающая перспектива завтрашнее утро провести в поисках каких-нибудь съедобных клубней, коры, ягод и прочих деликатесов дикой природы. Не менее занятным представлялся и поиск места ночлега: короткий осенний день стремительно уступал место долгой осенней ночи, и здесь, под кронами деревьев, я уже ни черта не видел на расстоянии десяти-пятнадцати шагов. Фонарь мой также благополучно уехал на поезде в компании с пайком, что делало сложившееся моё положение почти идиллическим. Для полного счастья не хватало только дождя, который пару часов назад взял таймаут, но грозил возобновиться в любой момент.
Спрятав карту обратно в карман, я сделал над собой усилие и, кряхтя, поднялся на ноги. Налетевший вдруг порывистый, пронизывающий до костей, холодный ветер принёс с собой явственно различимый болотный запах – запах застоявшейся воды, тины и гниющих растений. Я затянул молнию под горло, с шумом выдохнул и зашагал по тропе, размышляя о том, каким же я представляю себе предполагаемое место ночлега в диком холодном лесу. Выяснилось, что представляю я его себе плохо, а вернее, вообще не представляю, поэтому ночевать мне предстояло, судя по всему, под какими-нибудь кустами на сырой стылой земле и надеяться, что от такого отдыха на природе моя простуда не перейдёт в воспаление лёгких.
Тропа шла на подъём, причём возвышенность, насколько я мог разглядеть в сгущавшихся сумерках, была довольно приличная. Ботинки противно чавкали по размокшей почве и периодически скользили, проваливаясь при этом чуть ли не по щиколотку. Лес, по мере сгущения сумерек принимавший всё более недружелюбный и мрачный вид, не издавал никаких звуков, кроме шелеста жухлой листвы на деревьях. Не было слышно даже воронья – этих известных завсегдатаев здешних краёв в осеннюю пору. Складывалось впечатление, что лес давным-давно мёртв, и я был здесь единственным гостем за долгие годы. Хотя, что я знаю собственно об осенних лесах? Тем более, о современных лесах? Разве что только то, что сохранилось в памяти из детских сказок о животных, да кое-что с уроков зоологии в школе. Тут я невольно усмехнулся. В школе… Кажется, это было так давно, что уже и правдой-то не может быть. А если и было, то не со мной. А если и со мной, то в позапрошлой жизни…
Кстати говоря, интересно было бы знать, кто это тут протоптал эту тропу? Первое, что шло на ум – кабаны или лоси. Однако, если это был кто-то из них, то тропа получалась какая-то уж слишком хорошо утоптанная, широкая, аккуратная – одним словом, слишком человеческая. Да и боковые тропки на всём пути, что я уже прошёл, отсутствовали напрочь, что тоже внушало сильные сомнения в зверином происхождении этой тропы. Двуногие? Этот вариант представлялся совсем уж маловероятным, так как всем прекрасно известно, что люди давным-давно покинули эти места – уже более десяти лет назад, если точнее. Нашим незваным гостям из других миров тут и подавно нечего было делать. И тем не менее, тропа имела место быть, как любил выражаться кто-то из моих знакомых, и даже была обозначена на карте, из чего следовало, что составители карты, кем бы они не были, о её существовании как минимум знали. А может быть, и ходили по ней. Хотя в таком случае вряд ли бы вышел такой промах с железной дорогой…
В кустах можжевельника справа от меня что-то зашуршало. Я тут же остановился, сунул руку под куртку, нащупывая рукоятку пистолета в кобуре, и прислушался. Шорох повторился, но, как мне показалось, на этот раз немного дальше от того куста, где я услышал его в первый раз. Через несколько мгновений шуршание раздалось уже где-то в тёмной чаще. Источник шороха явно удалялся от тропы. Постояв ещё немного, не шевелясь и прислушиваясь к звукам леса, я вдохнул влажного воздуху, пропитанного устойчивым запахом преющих листьев, и зашагал дальше. Что бы там ни было, пересекаться со мной оно не захотело. Вполне возможно, это был какой-нибудь барсук, рыщущий в поисках пропитания. Возможно. В любом случае, эта несостоявшаяся встреча недвусмысленно напомнила мне о том, что бдительности терять нельзя, поскольку в следующий раз мне вполне может повстречаться что-нибудь такое, что не уползёт обратно в заросли, а, к примеру, выпрыгнет оттуда с самыми недвусмысленными намерениями употребить меня в качестве пищи. Места здесь дикие во всех смыслах этого слова и водиться тут может всё что угодно – чужеродная живность вплелась в местную природу весьма тесно.
Подъём тем временем закончился, и я оказался на пригорке. Тропа дальше, насколько можно было судить в полутьме, круто брала вниз и тонула в непроглядном мраке. На лоб мне упала крупная тяжёлая капля. Буквально через пару секунд капли зашуршали по листве на деревьях и на земле. «Прекрасно», с неудовольствием подумал я, предвкушая предстоящую ночёвку под дождём на мокрых листьях и раскисшей земле, потому как стемнело уже практически полностью и идти дальше без фонаря, которого не было, не представлялось возможным. Я уже начал осматриваться вокруг в поисках более-менее приемлемого места, где можно было бы расстелиться, как вдруг моё внимание привлёк огонёк – слабый проблеск света, пробившийся сквозь тьму, сгустившуюся в лесу. Я тряхнул головой, пытаясь развеять возможную иллюзию. Однако либо иллюзия так просто сдаваться не хотела, либо там, где-то далеко внизу, действительно что-то испускало свет. Я поморгал и на всякий случай ущипнул себя за руку, но огонёк был по-прежнему там – дрожащий, неясный, но гаснуть не намеренный, судя по всему.
Раздумывал я недолго. Пока ещё можно было хоть что-то разглядеть под ногами, нужно было добраться до источника этого света, не переломав эти самые ноги. Переломав? Сказано – сделано! Не успев сделать и десяти шагов вниз по тропе, я поскользнулся и продолжил спуск классическим способом – на заднице, а затем и вовсе на спине, даже не успев толком поразмыслить над тем, что же могло светиться в этом угрюмом мрачном лесу. Зато успел удивиться, насколько скользкая на этом склоне глина. Скользкая и… упругая, как какое-то желе – как я ни пытался затормозить ногами и руками, почва только волнообразно колыхалась, а я, наоборот, только ускорялся. И как назло, дотянуться до деревьев или хотя бы кустов тоже не получалось. Проехав, по ощущениям, метров сто, я вдруг почувствовал, что почвы подо мной нет, и я лечу теперь в неизвестность, беспомощно размахивая руками и ногами. «Вот чёрт», успел подумать я, прежде чем с размаху шлёпнулся воду. Дыхание тут же перехватило от холода, а в нос ударила вонь зацветшей воды и тины. Думая о том, что не хватало только провалиться в болото для полного счастья, и беспрестанно отплёвываясь от лезущей в рот ряски, я пытался сориентироваться, в какую же сторону теперь плыть. Сказать это было определённо легче, чем сделать, поскольку в кромешной тьме уже ни черта не было видно, и я теперь даже не мог сказать точно, с какой стороны я свалился в этот пруд – да, вроде бы пруд, не болото. Ледяная водичка долгим пространным размышлениям не способствовала, поэтому пришлось, работая руками и ногами, положиться исключительно на интуицию и плыть по наитию, куда придётся, трезво полагая, что, в конце концов, куда-нибудь да выплыву.
«Куда-нибудь» оказалось на деле глинистым, поросшим не то осокой, не то камышом, берегом, на который я, тяжело дыша и плюясь, выбрался минут через пять. Крупная дрожь, которая тут же начала пробирать меня, явственно говорила о том, что всеми правдами и неправдами придётся как можно скорее разводить костёр. Дрожащей от холода рукой я залез в один из внутренних карманов и извлёк содержимое. Спички можно было выкидывать – они больше ни на что не годились. То же самое пришлось сделать и с размокшими сигаретами. «Лишили последней радости, чтоб вас», проворчал я, пытаясь сообразить, как же именно я теперь буду разжигать огонь. Под ногами валялись сломанные веточки и куски коры, но всё это было безнадёжно сырое. Веточки… прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что я их вижу, веточки эти. Ещё через мгновение я понял, что источник того самого света буквально метрах в пятидесяти от меня. Одновременно с этим я обнаружил, что деревья и кустарник здесь растут уже значительно реже. Борясь с дрожью, я торопливо зашагал в сторону света. Туда, где лес заканчивался.
И где, на самой границе леса, я остановился как вкопанный. Источником света оказался фонарь. Уличный фонарь, с ртутной лампой. Передо мной была улица какого-то города…
Old Post 26-01-2013 14:00
ColdMan2 отсутствует Посмотреть данные 'ColdMan2' Отправить Приватное Сообщение для 'ColdMan2' Найти другие сообщения 'ColdMan2' Добавить ColdMan2 в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
ColdMan2
(Member)

Зарегистрирован: Jul 2012
Проживает: Papua-New Guinea/Port Moresby
Написал: 53 сообщений

Оценка: 0 Votes

Сообщение #1084222
*****

Первым же интуитивным желанием моим было немедленно проверить, на месте ли пистолет. Он был в кобуре, как ему и полагалось, но в этот момент я вряд ли бы ответил на вопрос, зачем мне понадобилось проверять его наличие именно сейчас, когда видимых причин для этого не было. Это были просто безотчётное беспокойство и тревога, вызванные столь резкой сменой обстановки. Шутка ли – набрести в этих краях, давным-давно признанных заброшенными и покинутыми, на какой-то город. В котором, вдобавок ко всему, ещё и фонари горят по ночам.
Фонарей на этой улице было два, если точнее. А ещё точнее – полтора, поскольку второй, находившийся метрах в сорока далее по улице, светил тускло и беспрестанно моргал, делая поползновения погаснуть окончательно.
Вдоль противоположной стороны улицы тянулись обветшалые одноэтажные дома с изрядно обвалившейся штукатуркой и кое-где с покосившимися деревянными и шиферными крышами. Часть окон были заколочены досками, остальные зияли чернотой незастеклённых проёмов. Дверь имелась только у одного дома – ближайшего ко мне – да и та держалась, судя по всему, на одном лишь честном слове – на нижней петле. Ржавой и полусгнившей, скорее всего. У пары строений перед входом виднелось нечто, когда-то бывшее крыльцом с козырьком для защиты от дождя. Теперь доски, очевидно также сгнившие, покосились и грозили не сегодня-завтра подломиться и рухнуть окончательно.
Сама улица когда-то была асфальтированной, теперь же дорожное покрытие было испещрено рытвинами и трещинами, сквозь которые вовсю пробивалась и росла трава. Ветер, налетавший порывами с характерными завываниями, швырявший в лицо мелкую водяную пыль и запахи чего-то прелого, весьма органично дополнял своеобразный антураж этого места. Дождь, понемногу набиравший силу, монотонно стучал по истлевшим крышам домов и разбитой дороге, булькая каплями в лужах, видневшихся тут и там. Меня снова начала пробирать дрожь. В моём положении нужно было как можно скорее искать место, где можно было бы укрыться от дождя и хоть как-то попытаться отогреться. И какой-нибудь из близлежащих домов с более-менее сохранившейся крышей, наверное, вполне подошёл бы.
Однако любопытство во мне явно перевешивало опасение заработать воспаление лёгких. Горевшие фонари, свидетельствовавшие о наличии электричества, никак не вязались у меня в голове с типичным пейзажем города-призрака, который я тут, собственно, и наблюдал. Электричество предполагало наличие какого-нибудь генератора, работающего на бензине или солярке, а тот, в свою очередь – наличие кого-то, кто это топливо в него регулярно подливает. Другой вопрос, какой смысл жечь горючее с целью осветить улицу? Непростительная расточительность по нынешним временам, когда каждая канистра на вес золота. За такое кое-где и расстрелять могут, и были вроде бы прецеденты. В общем говоря, выглядело всё это весьма подозрительно и шло вразрез с моими сложившимися представлениями о современной жизни и выживании в ней. Больше это было похоже на нечто из разряда тех не поддающихся объяснению вещей, которые мне время от времени доводится наблюдать и которые неизменно оставляют после себя одни лишь вопросы и никаких ответов. Странные вещи…
Как бы то ни было, профессиональный интерес требовал разобраться в ситуации и оценить обстановку. Поэтому мысль о возможном воспалении лёгких сама собой незаметно испарилась, и я, сожалея лишь о том, что остался без сигарет, средним шагом направился по улице в сторону второго действующего фонаря. По левую сторону тянулся шумящий на ветру пожухлой листвой лес, выглядевший в наступившей ночи теперь уж совсем негостеприимно. Справа на меня не менее гостеприимно смотрели чёрные дверные и оконные проёмы домов. Я мельком про себя отметил, что с самого начала интуитивно придерживаюсь середины улицы, не желая приближаться ни к лесу, ни к полуразрушенным постройкам. Вообще, было бы неплохо их осмотреть – хотя бы для того, чтобы быть уверенным, что оттуда ничего не вылезет и не ударит в спину. Однако без фонаря, который остался в поезде, эта затея была совершенно бесполезной. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как проходить мимо, косясь на двери и окна и прислушиваясь ко всем подозрительным звукам. Впрочем, пока за исключением разок скрипнувшей двери в одном из домов, единственными нарушителями тишины здесь были дождь и ветер.
Дома, судя по всему, строились в доисторические времена, когда планировка предполагала, что окна одной из комнат выходили во двор соседнего дома, обитатели которого, в свою очередь, наблюдали из своих окон двор следующих соседей, и так далее. Участки, которые когда-то назывались садовыми, отделялись друг от друга заборами – где деревянными, где металлической плетёной сеткой, а кто-то когда-то обнёс свои заветные пару соток ограждением из кованых чугунных решёток, которые вроде даже были выполнены в виде какого-то узора. Теперь деревянные заборы сгнили, просели и отчётливо заваливались на бок. Сеточные ограды, насколько можно было судить при свете этого странного уличного фонаря, проржавели и вот-вот готовы были рассыпаться в бурый порошок. Печально дело обстояло и с кованым ограждением, которое давно утратило свою внушительность и лоск. Вдобавок, пара секций попросту отсутствовала – выломаны или демонтированы. В былые времена можно было бы смело предположить, что кое-кто предприимчивый сдал это добро в металлолом, однако сейчас это выглядело в высшей степени нелепо. Я вдруг отчётливо представил себе этакого типичного дядю Васю, который, пыхтя и культурно выражаясь пятиэтажными фольклорными оборотами, волочёт за собой тяжеленную секцию чугунной ограды, искренне стремясь честно исполнить свой долг гражданина – сдать проклятущую железяку дежурному офицеру гражданской обороны и получить взамен пару бутылок бормотухи. От этой мысли впервые за сегодняшний день захотелось улыбнуться.
Но улыбнуться не получилось. Видимо, лимит идиотских фокусов на сегодня исчерпан ещё не был, потому что стоило мне поравняться с моргающим вторым фонарём, как он благополучно погас окончательно. То же самое незамедлительно сделал и предыдущий, оставив меня таким образом посреди возможно недружелюбной улицы в непроглядной темноте. Для полного счастья налетевший порыв ветра швырнул мне в лицо изрядную порцию водяной пыли вперемешку с каким-то мусором – кусочки мокрых листьев или травинки, по ощущениям. «Вот спасибочки», мысленно проворчал я, чувствуя, как дрожь снова начинает пробирать меня с новой силой. То был резкий прилив адреналина. Жутко мне стало, попросту говоря, совсем жутко. Это уже было чересчур, даже для такого преотвратительного дня.
Какое-то время я стоял как вкопанный, пытаясь сообразить, что делать дальше. Немного погодя, когда ураган беспорядочных мыслей в голове слегка улёгся, я рассудил, что стоять столбом в нынешней ситуации как минимум не безопаснее движения вперёд – пусть и вслепую. Поскольку выбор не отличался особенным разнообразием вариантов, мне ничего не оставалось как двинуться дальше черепашьим ходом, ступая так, будто под ногами находилось минное поле. Через десяток шагов я вдруг сообразил, что правая рука сжимает пистолет, уже снятый с предохранителя, а палец готов в любой момент нажать на спусковой крючок. Да уж, вот тебе и реакция на уровне инстинктов… На этот раз никакого желания спрятать оружие обратно в кобуру я не испытывал и в помине. От завываний ветра, в которых, как назло, чудился какой-то шёпот, по коже бежали мурашки, а тьма из неприветливой и недружелюбной разом превратилась в откровенно враждебную. Вдобавок, по какому-то злому стечению обстоятельств сейчас, судя по всему, было новолуние, поскольку затянутое тучами небо не пропускало даже слабого подобия хоть какого-нибудь света.
Откуда-то сзади послышался тихий всплеск. Как будто что-то упало в лужу. Или кто-то наступил в лужу. Я резко развернулся в сторону подозрительного звука, чувствуя, как стремительно учащается пульс. В проклятую темноту можно было таращиться сколько угодно с таким же успехом, что и всматриваться в «Чёрный квадрат» Малевича, пытаясь понять его смысл. Я стоял, не двигаясь, около минуты, и не услышал ничего, кроме шелеста дождя и шёпота ветра. В конце концов, с шумом выдохнув и решив, что показалось, я повернулся обратно и снова двинулся в прежнем направлении, удвоив шаг. Однако, не успел я пройти и двадцати шагов, как снова услышал сзади отчётливый всплеск. Я вновь развернулся на сто восемьдесят градусов, держа пистолет наизготовку. И снова ответом на моё нервное ожидание были лишь ветер да дождь. Тяжело дыша и проклиная всё на свете, я зашагал дальше, напряжённо прислушиваясь к окружающим звукам.
Через некоторое время я услышал его вновь – приглушённый звук крадущихся шагов, чей обладатель старательно пытался скрыть своё присутствие. Но стоило мне остановиться и снова повернуться в сторону предполагаемого преследователя, как шаги стихли. Я резко повернулся и, едва не срываясь на бег, прошагал метров десять и также резко остановился, успев услышать, что звук шагов сзади тоже стих. Только на этот раз мне показалось, что прозвучали они чуть ближе. Сомнений в том, что меня преследовали, теперь не оставалось. Борясь с настойчивым инстинктивным желанием побежать, я повернулся в сторону преследователя, взвёл курок и медленно попятился назад. Пять шагов. Десять. Пятнадцать. Преследователя слышно не было. Я продолжал пятиться, пытаясь унять заполошное сердце. Двадцать шагов. Двадцать пять.
Шаги прохлюпали у меня за спиной метрах в пяти. Это ж как он меня ухитрился обойти, зараза?! Чувствуя, как внутри всё холодеет, я повернулся на звук, готовый изрешетить любого, кто бы там не находился, в этой проклятой темноте. Правую ногу мою вдруг повело на чём-то скользком, и я, не успев сохранить равновесие, со всего размаху шлёпнулся на землю, ударившись копчиком. «Вот теперь-то уж точно, полный абзац…», пронеслось у меня в голове вслед за немыми нецензурными восклицаниями. Превозмогая боль в пояснице и на всякий случай записав себя заранее в мертвецы, я, насколько это было возможно быстро, поднялся на ноги, держа пистолет перед собой и ожидая неминуемого нападения.
Однако нападать никто не торопился. Не было слышно и крадущихся шагов, хотя я сомневался, что услышал бы их сейчас – в висках бешено стучала кровь, приглушая звуки внешнего мира. Впрочем, в этом ансамбле этого самого внешнего мира, судя по всему, снова играли только дождь и ветер. Во всяком случае, за эту минуту – или что-то около того – напряжённого ожидания из темноты на меня так никто и не бросился. Равно как и не двинул сзади прикладом по голове.
Зато впереди, метрах в десяти навскидку, загорелась лампочка очередного фонаря.
- Твою мать, - выругался я уже вслух.
Old Post 11-02-2013 18:00
ColdMan2 отсутствует Посмотреть данные 'ColdMan2' Отправить Приватное Сообщение для 'ColdMan2' Найти другие сообщения 'ColdMan2' Добавить ColdMan2 в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
 
anatolialem
(Junior Member)

Зарегистрирован: Nov 2020
Проживает: /
Написал: 1 сообщений

Оценка: 0 Votes

Сообщение #1113939
Мне очень понравилось!
Old Post 04-11-2020 07:29
anatolialem отсутствует Посмотреть данные 'anatolialem' Отправить Приватное Сообщение для 'anatolialem' Посетить домашнюю страничку anatolialem Найти другие сообщения 'anatolialem' Добавить anatolialem в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
Кархи
(Junior Member)

Зарегистрирован: Jan 2020
Проживает: Russia/
Написал: 16 сообщений

Оценка: 0 Votes

Сообщение #1113944
Другие рассказы ColdMan2 почитай, они все шикарны! Есть еще Точка зрения (тоже не окончен, как и этот, к сожалению) и Линия жизни (полноценное завершенное произведение).
Old Post 10-11-2020 17:24
Кархи отсутствует Посмотреть данные 'Кархи' Отправить Приватное Сообщение для 'Кархи' Найти другие сообщения 'Кархи' Добавить Кархи в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
ColdMan2
(Member)

Зарегистрирован: Jul 2012
Проживает: Papua-New Guinea/Port Moresby
Написал: 53 сообщений

Оценка: 0 Votes

Сообщение #1114070
Приятно узнать, что эту писанину ещё кто-то читает и что она даже кому-то нравится. Немного жаль, что не довёл её до ума в своё время — теперь вряд ли руки когда-нибудь до этого дойдут.
Old Post 04-03-2021 10:27
ColdMan2 отсутствует Посмотреть данные 'ColdMan2' Отправить Приватное Сообщение для 'ColdMan2' Найти другие сообщения 'ColdMan2' Добавить ColdMan2 в Список Друзей
Править/Удалить Сообщение Ответить с Цитированием
Все время в GMT . Сейчас 23:04.
Создать Новую Тему    Ответить

Быстрый ответ
Ваше Имя:
Хотите Зарегистрироваться?
Ваш Пароль:
Забыли свой Пароль?
Вы можете оставлять свои комментарии анонимно, просто введя свои имя и оставив пустым поле пароля.
Ваш ответ:

[проверить размер]
[транслит в win] | [?]
[русская клавиатура]

Дополнительно: Подтверждение по E-Mail


Быстрый переход:
 
Оцените эту Тему:
 

Правила форума:
Создание Тем не разрешено
Создание Сообщений разрешено
Создавать Вложения не разрешено
Редактирование Сообщений не разрешено
Коды HTML запрещены
Коды форума разрешены
Смайлики разрешены
Коды [IMG] запрещены